У него никогда не было имени. Жил он в небольшой комнате и видел в окно одно и то же: большой, опоясанный колючей проволокой забор. Ох, до чего хотелось выяснить, что за тем забором? Но почему-то его туда не пускали… Он мог бы считать свое заточение тюрьмой, если бы понимал, что означает само понятие “тюрьма”. Он не знал ни матери, ни отца, поскольку с момента своего появления на свет находился тут. К нему приходили люди в белых халатах, вели ласковые беседы, кормили. Именно они обучили его небольшому количеству слов. И он мог выразить удовлетворение или неудовольствие, сказать, что хочет есть, гулять, умыться и т, д.