Морган Мейс Пьяный Силен. О богах, козлах и трещинах в реальности
Предисловие
I. Рубенс открывает для себя Тициана, который уже открыл Силена… но кто такой Силен?
II. Забытый город Антверпен и некоторые размышления о том, почему Рубенс чувствовал себя в нем как дома. Возможно, все дело в витавшей там меланхолии
III. Дилемма царя Мидаса и разочарование от как-бы-мудрости Силена. А если мудрость — не то, чем нам кажется?
IV. От Силена мы неизбежно приходим к Ницше, что неожиданным образом связывает художника и философа, никак иначе как будто не связанных. Что это — просто совпадение?
V. Порой мы думаем, что греческая трагедия — изысканное действо, но она коренится в низкой похабщине
VI. Бог — козел? Что это вообще может значить?
VII. Старший Ницше бранит младшего, что тот недостаточно отбитый. То есть Ницше идет в своей ницшевости до конца и затем отправляется на войну
VIII. Все в истории взаимосвязано, и прежде всего посредством войны. А там, внутри этой истории, скрыта другая — история мира, которая для сломленных людей и неудачников. И еще: не надо шутить с Вильгельмом Молчаливым
IX. У цивилизации есть пределы. Мы боимся этих пределов. А еще — мы стремимся к этим пределам
X. Ницше — блестящий одиночка, сделавший из своего одиночества добродетель, силу и оружие, — грезит о Силене за рукоблудием
XI. Ян Рубенс переживает страсть как любовь, а любовь — как смерть, что может подтолкнуть к мысли, что любовь в некой своей основе неизменно привязана к смерти. И помимо этого, любовь и смерть иногда управляются той причудливой силой, которую можно назвать «исторической милостью»
XII. Каждый город хранит свои ужасы. Да и в принципе цивилизацию можно считать планомерным усилием по сокрытию всего постыдного
XIII. Внезапно истина силы обретается в слабости, истина героизма — в капитуляции
XIV. Головоломка и неразрешимая загадка Марии Рубенс и ее пера. Желание, что прячется за желанием
XV. Безжалостность Силена обращается в жалость, жалость Силена и жалость к Силену. Ницше от этого не в восторге
XVI. В богах, которые умирают, есть нечто особенное, они другие. Или, иными словами, истинный бог должен умереть
XVII. Уроки Яна Рубенса таковы, что могут передаваться только в молчании
XVIII. Молчание Яна Рубенса связано реальными, материальными и протяженными историческими нитями с молчанием народов моря
XIX. В туманном пространстве между жизнью и смертью — пространстве, из которого говорит безмолвие, — обретается великая и безымянная мудрость
XX. Если Ян Рубенс что-то и познал, так это порог. А его сын увидел в нем этот порог и захотел познать порог тоже
XXI. Художник познаёт трещины в реальности
XXII. Истина любого искусства — в конечном счете истина конечности, или истина мимолетности, мимолетная истина. Или что-то в этом роде
XXIII. Силен — бессмертный, который тоскует по смерти, — является, таким образом, истиной любого искусства. Довольно забавно, что эта истина приходит в виде пьяного толстяка
XXIV. Истина конечности должна и сама быть конечной, подлежащей уничтожению
XXV. Weltschmerz
Что почитать дальше
От переводчика
Выходные данные